|
|
| Главная страница :: Энергоносители Большому университету указали место Наедине с потребителем Сам себе поставщик Жги спокойно Что вы гоните Как аукнется Тренинги вам не нужны Поделись субвенцией своей Пусть неудачник плачет мягкая мебель В конце января стало известно, что Федеральная антимонопольная служба (ФАС) не разрешила китайской компании China Oilfield Services Lspan (подразделение нефтегазовой компании CNOOC) купить у ТНК-ВР нефтесервисный актив ООО «Специализированное тампонажное управление» (СТУ, Бузулук, Оренбургская область). Причины отказа в ФАС не сообщили. Эксперты в оценках разделились. Рынок нефтесервисных услуг на Урале активно формируется. Ближайшие несколько лет нефтяные компании все чаще станут выводить сервис на аутсорсинг, мелких и средних операторов начнут скупать крупные. В итоге рынок будет поделен независимыми от нефтяников игроками. Профиль анфас «Легкая» нефть в России давно кончилась. Прирост объемов добычи сокращается с 2005 года: еще в начале 2000-х он составлял 7 - 10% в год, сегодня упал до 1,5 - 2,5%. В нынешних условиях увеличивать добычу углеводородов компании могут двумя способами: бурить новые скважины или разрабатывать трудноизвлекаемые залежи. И оба эти направления способствуют расширению сервисного рынка. По словам вице-президента по бурению, КРС и управлению проектами группы «Интегра» Льва Гольденберга, потребности нефтяных компаний настолько велики, что баланс спроса и предложения наступит только года через три-четыре. По мнению аналитика ИФК «Солид» Дениса Борисова, маловероятно, что покупка китайцами СТУ могла затронуть стратегические интересы России. Отказ скорее всего связан с непредоставлением информации или недостаточным ее раскрытием. Между тем президент «Союзнеф-тегазсервиса» Игорь Мельников полагает: ситуация исключительно обусловлена обозначившейся тенденцией ужесточения госполитики в этом секторе. По его словам, на заседании Совета безопасности в конце ноября прошлого года решено в будущем теснить иностранный капитал с российского сервисного рынка за счет использования потенциала российских предприятий. Теперь всем иностранцам, включая крупные западные компании, будет сложнее приобретать отечественные сервисные активы. Всего в отрасли работает около 200 компаний. Причем если в 2003 году около 80% сервисных услуг оказывали аффилиаты нефтяных компаний, то в 2007-м порядка 55% всех работ произвели уже независимые игроки. Урал - крупнейший потребитель сервисных услуг. На пять нефтеносных регионов (ХМАО, Тюменская область, Башкирия, Удмуртия, Пермский край, Оренбургская область) приходится 55 - 60% рынка. В регионе работают 26 крупных нефтесервисных компаний. В основном они базируются в Тюменской области. Независимых игроков среди них почти вдвое больше, чем аффилированных. Одна из основных причин - нефтяные компании все чаще предпочитают обращаться за сервисом к профильному оператору. По данным аналитического агентства Douglas-Westwood, объем нефтесервисного рынка России в 2007 году составил около 12,5 млрд долларов. Перспектива к 2011 году - 22 млрд долларов. Наиболее интенсивный рост ожидается в бурении (как разведочном, так и эксплуатационном): пока его объем - чуть более 10 тыс. км, к 2010 году он превысит 15 тыс. км. Цена бурения сегодня - порядка 400 долларов за погонный метр в Западной Сибири и 2 тыс. долларов - в Восточной, а к 2011 году она поднимется выше 500 и 3 тыс. долларов соответственно. Резко вырастет рынок и в сегментах высокотехнологичных методов интенсификации добычи и геофизических исследований. - Создание «Газпром-Нефтесервиса» означает намерение начать обслуживание и конкурентов, - продолжает аналитик компании «Атон» Артем Кончин. - Роснефть уже провела похожую операцию и зарабатывает дополнительно на оказании услуг другим компаниям. - Продажа сервисных активов или выделение их в отдельную структуру - тенденция, - говорит аналитик «КИТ Финанс» Константин Черепанов. - Лукойл продал сервисную «дочку» компании Eurasia Drilling Company Limited, после чего стал заключать с ней договоры подряда. ТНК-ВР также последовательно продает сервисные предприятия (недавно несколько активов купила Трубная металлургическая компания. - Ред.), «Газпром нефть» решила всерьез заняться нефтесервисным бизнесом и выделила из своего состава ООО «Газпромнефть-Нефтесервис». Причин вывода сервисных работ на аутсорсинг несколько. Во-первых, по словам управляющего директора направления финансово-экономического консультирования «АксионБКГ» Евгения Демидова, затраты на нефтесервис у компаний, пользующихся услугами внешних подрядчиков, ниже - около 15 долларов на тонну добытой нефти. Нефтяники, использующие собственные сервисные подразделения, тратят от 18 до 30 долларов. Это понятно: с выводом сервисов из состава нефтяных компаний создается нормальная рыночная среда, в которой конкуренция операторов ведет к снижению цен. Во-вторых, борьба за клиента способствует улучшению качества сервисных услуг. Наконец, вывод сервиса на аутсорсинг делает нефтяную компанию прозрачнее и понятнее для инвесторов. Выводы аналитиков подтверждает Лев Гольденберг: «После недавно завершившегося процесса консолидации в нефтегазовой отрасли для нефтяников стало очевидно, что каждый должен заниматься своим делом: добывающие компании - добывать, сервисные - обслуживать, в том числе бурить. Поэтому нефтяники приняли принципиальное решение - нефтесервис не является их профильным бизнесом. На процесс разделения бизнесов уйдет, по различным оценкам, еще лет пять-семь». Ножницы заказа Для бурного роста сервисного рынка есть несколько препятствий. По словам Евгения Демидова, большинство средних и малых сервисных компаний России унаследовали от застойного периода 90-х годов не только многочисленные малоэффективные активы, но и традиции организации работ, далекие от рыночных. «Ситуация усугубляется еще и тем, что средний возраст российского парка бурового оборудования составляет 16 лет (износ около 80%), а в небольших компаниях - около 20 лет (износ около 95%), - замечает консалтер. - Кроме того, в указанный период не работала система воспроизводства квалифицированных кадров». Конечно, все не так однозначно. Некоторые нефтяные компании сохраняют сервисные подразделения. На Урале это «Сургутнефтегаз» (Сургут, ХМАО), известный политикой независимости от сторонних участников рынка, а также «Башнефть» (Уфа, Башкирия). Роснефть придерживается середины: бережет свои сервисные активы, но ориентируется на разделение объема необходимых сервисных услуг между дочерней компанией «РН-Бурение» и сторонними подрядчиками. Этим она создает условия для конкуренции и предупреждения искусственного завышения цен собственными подразделениями. Но большинство нефтяных компаний, убежден Лев Гольденберг, выведут сервисы на аутсорсинг. Наконец, на рынке нефтесервиса наблюдается избыточная ценовая конкуренция маленьких раздробленных производителей оборудования и услуг. Демпинг ради выживания не позволяет им модернизировать оборудование, вкладывать значительные средства в НИОКР. Аналитики и участники рынка так описывают типичную историю небольших сервисных компаний: в 2004 - 2005 годах они жили случайными заказами, как правило, не приносящими прибыль, но обеспечивающими существование. В 2006 - 2007-м их услуги становятся востребованы, объем заказов вырастает в разы. Это приводит к росту потребности в оборотных средствах и инвестициях. Компании начинают работать в долг. Следствие - снижение качества, затягивание сроков, повышение цен. Заказчики отказываются от услуг компании. Возникает реальный риск гибели бизнеса. Еще одна причина, сдерживающая рост сервисного рынка, - ценовое давление со стороны нефтяных компаний-заказчиков даже на крупных сервисных операторов, не говоря уже о средних и мелких. Очевидно, что инвестору выгодны такие поглощения: при умеренных вложениях продажи растут. Преимущественными «кандидатами на поглощение» в таком случае становятся компании, работающие в хорошо освоенных регионах и оказывающие стандартные технологичные услуги (кустовое эксплуатационное бурение, капитальный ремонт скважин, гидроразрыв пласта, геофизические исследования). Интерес представляют также сервисные предприятия, находящиеся в перспективных регионах деятельности крупных нефтегазовых компаний. Нужно вырасти Для самостоятельной средней или малой сервисной компании имеются два сценария развития. Первый - стать частью крупной. Преимущества, получаемые при этом, - доступ к инвестициям, технологиям, сильные менеджмент и бренд. Крупная компания, как правило, уже имеет определенный потенциал, интересующий инвесторов. Благодаря этой привлекательности поглощаемый бизнес получает требуемые ресурсы для развития. У консолидации сервисных компаний есть границы. «Очевидное формальное, но не слишком существенное ограничение вносит антимонопольное законодательство, - рассказывает “Э-У” Евгений Демидов. - Менее очевидное, но более существенное связано с управляемостью больших территориально распределенных компаний. Эффективные модели взаимодействия только начинают внедряться в практику работы нефтесервисных компаний, поэтому в ближайшем будущем говорить о тотальной консолидации не приходится». Этим путем идет, например, группа «Интегра». Лев Гольденберг уверен: чтобы получить возможность инвестировать в развитие технологий, следует укрупняться. Мелкие игроки не смогут оказывать качественные услуги и начнут попросту выходить из игры. В 2005 году группа купила «Уралмаш - буровое оборудование» (УрБО, Екатеринбург), в июле 2006 года - Тюменский судостроительный завод, ставший его подразделением. На этих предприятиях она выпускает буровое оборудование. В феврале 2007-го приобретены ремонтные предприятия: Уральский завод по ремонту тяжелых машин и «ЭлектроКИПсервис», расположенные на территории екатеринбургской промплощадки Уралмашзавода. Последним в группу в сентябре 2007-го вошел «Обьнефтеремонт» (Нижневартовск, ХМАО), занимающийся капитальным ремонтом скважин. «Интегра» хочет занять на этом рынке 15 - 20% против нынешних 6 - 7%. Ария варяжского гостя По мнению генерального директора «Уралмашзавода» Назима Эфендиева, за большинством обозначившихся в России центров отраслевой интеграции стоит иностранный капитал. Речь идет о приобретении зарубежными компаниями и инвестиционными фондами перспективных нефтесервисных компаний и увеличении доли иностранных подрядчиков в нефтяной промышленности страны. Именно этим обусловлен выход «Уралмаша» на рынок бурового оборудования в качестве самостоятельного игрока. «Сегодня у нас хорошие отношения и с Германией, и с Китаем, и с США. Но кто знает, что будет завтра? Поток бурового оборудования, запчастей к нему запросто можно перекрыть. Создалась реальная угроза доступа к главному богатству России - углеводородному сырью», - считает Назим Эфендиев. Тем не менее аналитики прогнозируют: объединение отрасли нефтесервисных услуг продолжится. К 2010 году это приведет к созданию семи-девяти крупных компаний, конкурирующих между собой за 70 - 80% рынка. Доля рынка крупных и средних независимых нефтесервисных компаний будет увеличиваться на 50% (сегодня - около 35%). Второй сценарий развития независимых игроков - расти самостоятельно и впоследствии консолидировать вокруг себя другие компании. Преимущества этого пути: мобильность, возможность заинтересовать инвестора компетенцией в определенной нише. Путь этот довольно рискованный, он подходит компаниям, имеющим опыт и стабильную производственную программу, готовым осваивать новые технологии и регионы. Лев Гольденберг к сложившейся ситуации относится спокойно: «Не думаю, что российскому сервисному рынку грозит экспансия Запада в большей мере, чем сейчас. У него есть специфика. Такие факторы, как менталитет заказчика, российская инженерная школа, местные традиции и многое другое, должны учитываться западными компаниями. Безусловно, для успешного сервиса большую роль играют инструменты, технологии и методы. Но если учесть, что машиностроительный комплекс России в последние годы интенсивно развивается и российское оборудование по качеству догоняет западное, думаю, на данном этапе экспансия Запада нам не грозит». На данный момент по финансовой мощи и кадровым ресурсам (иностранцы переманивают наших специалистов большими зарплатами) ни одна из российских сервисных компаний не может конкурировать с транснациональными. Увеличивая долю на сервисном рынке России, западные компании в дальнейшем смогут частично монополизировать нефтесервисный рынок и постепенно поднимать цены на свои услуги, приводя их к мировому уровню. Первый - образование национальной сервисной компании. Эта идея вполне в русле процессов создания мощных интегрированных промышленных структур при значительном участии государства и прямой поддержке на высшем уровне. Таковы Газпром, Роснефть, Объединенная авиастроительная корпорация, Объединенная судостроительная корпорация и прочие. Есть и зарубежный пример - американская национальная сервисная компания Halliburton. Но сервисные услуги - рыночный товар. Объединение разрозненных компаний по команде вполне может привести к потере их экономической эффективности. По мнению Евгения Демидова, вариант с западной экспансией может реализоваться, если в ближайшие годы на отечественном рынке не появятся крупные конкурентоспособные сервисные компании с участием капитала государства. Способов такого участия есть несколько. Более гибок и результативен третий вариант - участие государства в развитии нефтесервисной отрасли в роли рыночного игрока, финансового партнера, предоставляющего компаниям инвестиционные и текущие кредиты на льготных условиях, оказывающего поддержку лизингу оборудования, устанавливающего «режим благоприятствования» для ввоза современного оборудования и технологий. Второй вариант - государственный протекционизм. По этому пути пошли власти Норвегии. В стране достаточно долго применялось обязательное квотирование закупок продукции и услуг от национальных поставщиков при реализации нефтегазовых проектов. В результате более 70% всех работ на шельфе северных морей ведут местные компании. Правительство защитило национальный сервисный рынок, дав ему возможность и время для развития. Но подобные меры подразумевают участие государства в бизнесе в довольно жесткой форме и могут способствовать оттоку инвестиций. Вероятно, пока состояние отечественных сервисных компаний не позволяет создать из них какой-либо интегрированный национальный холдинг. И такая позиция вполне оправдана. Нужно подождать, пока, например, та же «Интегра» не скупит мелкие фирмочки и не объединит их в какую-никакую стройную группу. А потом уже вести переговоры о покупке не с сотней мелких операторов, а с одним большим холдингом. Однако государство сильно вмешиваться в этот бизнес не торопится. Наоборот, в конце 2007 года президент подписал указ об исключении шести нефтесервисных компаний из списка стратегических предприятий (на Урале это «Пермнефтегеофизика» и «Нижневартовскнефтегеофизика»). Их контрольные пакеты, принадлежащие государству, перейдут в руки частных российских и западных компаний. Наиболее вероятные претенденты на покупку первого - «Лукойл-Пермь», второго - «Интегра» и Schlumberger. Дополнительные материалвы: Таблица. Крупнейшие нефтесервисные компании Урала Дело в приоритетах. В переломные моменты многие государства стремились обновлять национальную образовательную модель. Когда США испугались советского прорыва в космос, то рванули вперед, вложив миллиарды в школы и науку. Финляндия в свое время тоже сделала ставку на образование, что позволило ей превратиться в одну из самых благополучных стран мира. В России с начала 90-х идут реформирование и модернизация школьной и вузовской систем. Но вряд ли можно назвать образовательную сферу в числе государственных приоритетов: ни финансово, ни идеологически это не подтверждается. Однако некоторые слои общества, прежде всего деловая и интеллектуальная элита, начинают осознавать важность образовательного капитала, оценивая его как инвестиции в успех и будущее процветание отдельного предприятия и всей страны.Частная история Гуманитарного университета (Екатеринбург) отражает общую ситуацию в России. Он возник на волне перестройки как одно из первых альтернативных высших учебных заведений России. Был зарегистрирован в 1990 году, когда правовой базы для негосударственных институтов еще не существовало, знаком легитимности явилось постановление правительства страны. А недавно он стал первым в регионе негосударственным вузом, имеющим официальный статус университета. Ректор Гуманитарного университета Лев Закс размышляет о нынешнем «образовательном моменте» России, Урала и своего вуза. Лев Закс - Когда начинали, мы, с одной стороны, хотели закрыть пробел, что существовал в социально-гуманитарном образовании: гуманитарные науки находились под гнетом идеологии. С другой - мы вели поиск технологичных вариантов образования - для применения в жизни. Не сугубо теоретическая психология, например, а умение выстроить отношения с реальными людьми. Ближайшее же время подтвердило правильность выбора. Рыночная экономика базируется на самодеятельности людей, предпринимательская активность требует хорошего научного и технологического обеспечения. Современные технологии нужны не только в производстве вещей, но и в человеческих отношениях, в ведении социальных дел. Знания - конкретные, подход - общий - Лев Абрамович, как первоначальные задачи университета соотносятся с сегодняшним днем? - Однако сегодня общим местом стали разговоры о перепроизводстве именно гуманитариев: юристов, психологов, экономистов. В то время как экономика ощущает дефицит инженерных работников, узких специалистов. 15 лет назад в университете было сто студентов и пять специальностей. Сегодня у нас обучается примерно 6 тысяч человек по 16 - 17 специальностям. Появились такие перспективные, как прикладная информатика в экономике, конструирование швейных изделий, есть большой факультет менеджмента. Развивающееся производство объективно нуждается в определенных специалистах, и оно их, конечно, должно получать. Драматическое противоречие заключается в том, что интересы общественного развития не всегда совпадают с сиюминутными потребностями конкретного бизнеса. Экономика подчас требует более узких специалистов, чем дает образование. Потому что «образование» и «специальность» - не одно и то же, это понятия разного уровня. Работодатель должен отдавать себе отчет в том, что широко подготовленный человек может решать узкую задачу, а узко подготовленный - не может работать на расширение задачи. Если речь идет о развитии (а нам нужно развитие, а не механическое изготовление бумажных салфеток), ключевым словом становится «инновации». Современный специалист должен не только легко ориентироваться на своем конкретном отрезке, но и видеть далеко за его пределами. - Мне кажется, что крики об избытке юристов-экономистов не адекватны ситуации. Юристов в демократическом обществе много не бывает, как не может быть много права, закона. Если сравнить количество этих специалистов у нас и в США, то в России эта ниша еще не заполнена, особенно не хватает профессионалов высокого уровня. То же с экономистами. Сегодня недостаточно просто разбираться, как устроена экономика. Предприятия уже не испытывают потребности в тех, кто может посчитать доходы-расходы. Но они испытывают потребность в экономистах, мыслящих креативно. - На стыке рынка труда и рынка образования сегодня возникает серьезная проблема: по усредненным данным, 50% выпускников работает не по специальности. Отслеживаются ли у вас судьбы бывших студентов? Западный мир давно избавился от страха перепроизводства гуманитариев широкого профиля. Эти люди всегда находят себе применение: гуманитарное мышление позволяет творчески подходить к решению конкретных задач. Если вы посмотрите, какое исходное образование имеют успешные бизнесмены, вы увидите, что редко кого из них готовили именно для бизнеса, среди них немало философов, математиков, то есть людей, мыслящих общими категориями. Поэтому мы свою задачу понимаем как соединение предельно актуализированного образования в смысле его конкретности, технологичности - с широким подходом, ориентацией на инновационное, творческое мышление. Образованию опасно впадать в крайность узкого прагматизма, потому что завтра само производство скажет: нам нужны новые специалисты. - Есть ли сегодня принципиальное отличие частных вузов от государственных? Набор предметов примерно одинаков, и те, и другие работают за плату, преподаватели - одни и те же… - В университете создана служба по работе с выпускниками. Она, во-первых, помогает соединить выпускника и работодателя, во-вторых, является мониторингом для саморегуляции. Это своеобразная обратная связь, с помощью которой мы узнаем, насколько применимы получаемые в вузе знания, становятся ли они основой карьеры, а также определяем потребность в дополнительном образовании. Процент трудоустройства наших выпускников стабильно высок. Гуманитарный университет как вуз негосударственный напрямую связан с рынком, отслеживает его тенденции, мобильно откликается на них, наши выпускники не остаются невостребованными. Кроме того, выскажу мнение, которое, возможно, идет вразрез с распространенным сегодня. Работа не по специальности - не есть трагедия: ни для человека, ни для страны. Образование имеет ценность само по себе. Тем более образование широкого профиля. - Доводилось слышать мнение работодателей, которые берут выпускников частных вузов в последнюю очередь: мол, туда идут те, кто не смог поступить на бесплатное отделение. Как вы оцениваете студенчество? - С годами, безусловно, произошло сближение, и это в духе мировых тенденций. Отличие сохранилось в стиле жизни и атмосфере. Могу ручаться, конечно, лишь за свой вуз: у нас куда меньше формализма и обезличенности, чем в крупном государственном учебном заведении. Я сам учился в очень хорошем вузе - Уральском госуниверситете. Но даже там нам в голову не приходило, например, потребовать замены преподавателя. В Гуманитарном университете отвод преподавателя возможен. Здесь действует центр маркетинговых исследований, который проводит замеры популярности педагогов, учитывая не только квалификацию, но и человеческие качества, владение технологиями общения. Мы исходим из либеральных ценностей: уважения к человеку, его праву выбора. Оборотная сторона - это спрос. Если мы доверяем студенту, разрешая свободное посещение лекций, он принимает ответственность на себя. Троечники не становятся элитой- Лев Абрамович, сегодня много говорят о реформировании высшей и средней школы. Спорят о введении единого госэкзамена, о сокращении вузов. Но лично у меня складывается впечатление, что реформа не занимается главным - смыслом, содержанием образования. Она не дает понятия цели образования: какой результат нужен стране. Как вы оцениваете реформу? - Сам по себе факт, платит или нет человек за образование, не есть свидетельство его уровня. А портрет современного студента противоречив. Схематично можно обозначить три группы: инфантилы, прагматики и selfmademan. Больше, чем низкий уровень знаний, меня порой огорчает некая атрофия сознания, инфантилизм. Тратя на образование родительские деньги, часть студентов не понимает, для чего учится. Обратная тенденция - прагматически ориентированные студенты без развития второй половины личности: мировоззренческого любопытства к миру, стремления к высоким целям. Это результат масскультуры, а также низкой культурной эффективности школы, которая не формирует должным образом общечеловеческие ценности. Но я вижу и положительную тенденцию: возрастает число ребят, которых можно назвать сделавшими себя сами. Например, задача, связанная с включением России во Всемирную торговую организацию. Одним из условий этого является присоединение к так называемому Болонскому процессу, приведение образования России к международному знаменателю. Конкретно это выражается в отказе от пятилетней системы подготовки специалистов. Реальные результаты образования в этом случае разобьются на две группы. Бо льшая часть - бакалавры, те, кто, в сравнении с прежними выпускниками, будут знать меньше, на уровне техникумов. Рядом с ними появится более высокоразвитая, но малочисленная группа магистров, часть которых уйдет в науку. Что получит экономика? Прагматически выученных людей, готовых к выполнению конкретных операций, но вряд ли способных творчески обогатить свою сферу. Что же получит государство? Вместо поднятия уровня образованности нации он понизится. Это может иметь опасные последствия. Кто будет развивать культуру, в том числе политическую, социальные отношения? Когда я смотрю на наших политиков, мне нередко кажется, что это троечники, плохо учившиеся люди, из них не сформируется элита. Элита же - не украшение страны, а функциональная необходимость. Чем глубже и толще ее слой, тем мощнее и увереннее развивается страна. Введением массового бакалавриата мы сами себе понижаем образовательную планку. Нужны ли такие потери ради внешнего соответствия международным канонам? - Выделяется, по меньшей мере, три задачи. Первая - фундаментальная: поднимать качество образования, делать его современным. Эта задача скорее декларируется, чем всерьез продумывается. Работают другие, более прагматические. - Общая логика реформирования такова: государство сбрасывает с себя часть экономической ответственности, но стремится сохранить руководящую роль. Будучи по сути бедным и находясь перед выбором: инвестировать в развитие, в долгосрочные цели или минимизировать расходы, государство выбирает последнее. Сиюминутные интересы побеждают в ущерб капитальному строительству. - Следующая задача, очевидно, связана с системой финансирования? - Реформа провозглашает идею доступности образования. На деле же в новых условиях финансирования высшее образование станет недоступным многим категориям. Банки не дают ссуды под зарплату работников бюджетной сферы: педагоги не смогут выучить своих детей. Какое предприятие оплатит обучение человека из далекого села? Полстраны в результате отсекается от высшего образования. Идею платности образования общество должно пережить и принять, альтернативы нет. Но пути оплаты могут быть разные, отнюдь не только из кармана студента, а точнее, его родителя. Прежде всего, часть позиций должна остаться за государством: подготовка фундаментальных специалистов (кто же будет платить за астрономов и философов?) и одаренных детей (ломоносовы не должны думать, где взять деньги на обучение). Второе: государство и сами вузы должны активно подключать бизнес, который является главным потребителем специалистов. Возьмем, к примеру, металлургическую промышленность. Как мне представляется, большинство предприятий отрасли - частные. Сфера услуг также в основном частная. А специалистов для них готовят государственные вузы. Договоры между заводами, фирмами и институтами уже заключаются, но еще не стали системой. Третье: необходимо создать систему стимулирования инвесторов. Западный опыт свидетельствует: на такой основе могут возникнуть фонды, заинтересованные и в конкретных специалистах, и в развитии тонких, интеллектуальных сфер. - По логике минимизации расходов, частные вузы должны быть в фаворе у государства? - В законе «Об образовании» заложены пути решения проблемы, только на практике механизмы еще не работают. Например, образовательные кредиты. Европейский и американский опыт таков: человек возвращает средства, когда начинает работать, и предприятие-работодатель так же, как и он, заинтересовано в скорейшей «расплате». У нас банки предлагают кредиты на очень жестких условиях, мало для кого приемлемых. Другой путь - государственные именные финансовые обязательства, ГИФО. Это кредит, выдаваемый по результатам единого госэкзамена. В зависимости от количества баллов предполагается три уровня кредитов, с разной степенью покрытия государством. Система гибкая, вот только вспоминают о ней все реже. - Лев Абрамович, возвратимся к главному: содержанию образования, его адекватности новому миру. Каким должен быть современный специалист? - Отношение государства к частным вузам вообще специфическое: нас терпят, потому что мы деньги не просим, а наоборот, даем в виде налогов, да еще и готовых специалистов поставляем. Но определенную дискриминацию мы ощущаем: нам могут отказать в грантах на основании «вы - частники». В России сегодня 400 негосударственных вузов, в них учится около миллиона человек. По Конституции все формы собственности равны, на деле же это не так, например, мы не получаем госзаказа. Кстати, знаменитый Гарвардский университет тоже негосударственный, однако имеет крупный заказ от государства на подготовку специалистов. Как этого добиться? Над решением вопроса бьется вся мировая педагогика последних десятилетий. Старые методики обучения оказались исчерпаны, новые пока только нарабатываются. Многие вузы испытывают проблему с современно мыслящими преподавательскими кадрами. Вот ведь парадокс: государство требует профессоров (количество преподавателей со званиями учитывается при аттестации учебного заведения), а жизнь требует практиков: молодых, еще, может быть, не «остепененных», однако с опытом работы в рыночной экономике. Уже нарастает новое поколение преподавателей. Профессора ценны как база образовательного процесса, молодые педагоги - как его развитие. - Определения общества как информационного уже недостаточно. Мы знаем, что информация может быть мусором, засорять мозги. Сегодня все чаще говорят о цивилизации знаний. Отсюда меняются образовательные задачи. Мы должны не просто дать знания и даже не только научить в них ориентироваться. Важно заставлять информацию работать, уметь трансформировать знания в эффективные технологии. А еще - производить новую информацию, становиться ее творцом. Главная страница :: Энергоносители :: Горе без ума |
